Но ты делаешь мне больно! Ана, пожалуйста! Прекрати!
«Иди! – отовсюду слышится голос Оуэна. – Я стою прямо за тобой!»
Вернись! Не заставляй меня гнаться за тобой!
Это сработает. Это должно сработать. Другого пути нет.
«Насколько быстро ты в действительности можешь бегать? – задыхаясь, спросил меня Оуэн четыре недели назад, в тот день, когда я бросила его блокнот в огонь. – Какой вес ты физически можешь нести?»
«Я… я не знаю».
«Как думаешь, ты сможешь нести меня? Допустим, я потерял сознание. Или, допустим, у меня открылось сильное кровотечение. Сможешь тащить меня через лес и вниз по тоннелю? Как долго, Ана? Сколько это зай-мет времени – дойти туда и вернуться?»
Несколько веков назад в лесах Вьетнама и Лаоса жил-был зверь, известный под разными именами: Vu Quang ox. Spindlehorn. Saola.
Азиатский единорог.
Это создание, когда-то считавшееся невероятно редким видом, приносящим удачу, вымерло много веков назад. Но сегодня под вечер Супервизоры ненадолго отключили шлюз. Они светились от гордости – привезли в Королевство свой новейший гибрид, ранее вымерший вид.
Вечером оказалось, что это животное – саола.
Животное, которое приносит удачу. И этой ночью нам нужна была вся удача, которую только можно было получить.
Нам нужен единорог.
«Откуда мне знать? Никогда не засекала время».
«Мы сможем уложиться в тридцать минут? А в двадцать?»
Мой моторчик бешено стучит. Голова идет кругом. Я слышу его позади себя. Ветки ломаются. Грязь разбрызгивается. Ботинки ломают валежник. «Давай! – зовет он, хватая меня за руку. – Есть! – Мы бежим сквозь ночь до тех пор, пока не оказываемся в нескольких сотнях футах от входа в тоннель. Потом Оуэн стаскивает с себя рубашку. – Сделай это!»
Я открываю нож и начинаю ее резать. Я кричу от ярости, с неистовством рубя ткань, кромсая ее на куски. Потом Оуэн берет нож и, морщась от боли и чертыхаясь, режет себя. Неглубокие порезы вдоль рук и на груди, которые не повредят его движениям – ему ведь предстоит бежать быстрее, чем он когда-либо бегал, – но при этом дадут столько крови, чтобы получилась правдоподобная картина убийства. «Этого недостаточно, – бормочет он. Потом он смотрит на меня. – Ты должна ударить меня, Ана, – шепчет он. – Бей меня сильно. Прямо по носу. Чтобы из него пошла кровь».
«Что?! – отшатываюсь я. – Я не буду этого делать!»
«Ты должна. Я же не могу сам себя ударить, правда? – Оуэн оглядывается, проверяя, нет ли поблизости охранников, но, к счастью, мы пока одни. Пока. – Давай! Прям сейчас! Просто сделай это!»
Я стискиваю зубы. Сжимаю кулак. «Меня достало слышать, что мне нужно делать!» Я замахиваюсь и бью с такой силой, что он падает на землю.
«О-ох! – вскрикивает он, и кровь брызжет во все стороны. – Господи!»
«Прости! – кричу я слишком громко. – Ты сам просил меня это сделать!»
«Нет, – ухмыляется он, показывая залитые кровью зубы. – Это было отлично сделано. Ты была прекрасна». Он измазывает кровью свою рубашку и мое платье. Потом достает искусственную рану, которую стащил прямо из пошивочной мастерской для ночных кошмаров в Стране Снов, и приклеивает ее себе на шею. Получается впечатляющая иллюзия перерезанного горла, при виде которой мой желудок скручивается в тугой узел.
«Хорошо, Чудо-Женщина, – шепчет он, ложась на землю. – Время пошло. Делай свое дело».
«Свет! – я нахожу точку на своем затылке. – Камера!» – несильно, но уверенно нажимаю на нее – Златовласка болевых точек – и слышу негромкий, удовлетворительный щелчок. Словно по команде, перед моим взглядом начинает мигать красный огонек.
Мотор!
Мой моторчик так неистово загудел, что мне кажется, он вот-вот разрушит мою металлическую грудину – тяжело дыша, я хватаю Оуэна под руки и тащу его, как можно быстрее, через темный лес, оставляя за собой кровавый след, чтобы Супервизоры смогли найти Оуэна. Время от времени я не забываю поглядывать на него – во-первых, чтобы убедиться, что не причиняю ему боль, а во-вторых, чтобы зафиксировать отснятый материал на случай, если мои камеры внезапно дадут сбой из-за неровного сигнала. Через несколько минут мы достигаем тоннеля, и я подхватываю его на руки так легко, словно он весит не больше, чем маленький ребенок. «Пожалуйста, не роняй меня», – шепчет он, когда я спускаюсь с ним по ступеням вниз.
Сто футов.
Двести.
Триста.
«Вы на месте», – сообщает мой GPS-навигатор.
Я спускаю Оуэна с рук, и мы бежим, стремительно несемся по тоннелю под звуки крутящихся лопастей уплотнителя – эдакой гигантской косилки, рассекающей воздух перед тем, как отправить в раскрытую пасть мусоропровода очередной кусок отходов парка. Река мусора течет в полыхающий слепящий огонь.
Мы прибегаем к мосту, едва дыша, рука об руку.
Внезапно на меня накатывает смертельный страх. «Нет, Оуэн, нет! – Меня трясет так сильно, что приходится вцепиться в поручни. – Ты не можешь сделать это. Это безумие!»
«Это уже сделано, – говорит он. – Это уже происходит. Тебе нужно идти, Ана – сейчас. Тебе нужно вернуться на парковку, чтобы они увидели тебя в камере без меня».
«А как же г-н Касей? – требовательно спрашиваю я. – Ты сказал ему то, о чем я просила тебя?»
Оуэн кивает. «Все устроено. Я сказал ему, что ты и Кая будете купаться голышом в лагуне. Кэмерон Касей, невероятный извращенец, обязательно будет просматривать камеры. Потом он увидит тебя одну, всю в крови, и будет первым, кто поднимет тревогу. – Оуэн усмехается. – Это – гениально, Ана. Супервизоры придут за тобой, и по ходу дела наконец-то убедятся в том, какая сволочь этот Касей».
«Но ты уверен, что времени будет достаточно? Что ты выберешься живым?»
Оуэн кладет руки мне на плечи. «Послушай, у меня будет уйма времени. Как только они отключат шлюз, у меня появится как минимум тридцать минут, может, и больше. – Он снова улыбается. – Этого времени мне с лихвой хватит, чтобы скатиться по мусоропроводу в центральную трубу».
Примерно на столько же времени они выключали мусоросжигатель, когда пропала Ева; когда им понадобилось перенаправить всю электроэнергию парка на усиление мер безопасности.
Вот откуда взялась та вонь, которую я заметила. Сера. Но на самом деле это была не сера; просто тогда я этого не поняла. Это была возможность.
«Ну, а хватит ли времени попасть в резервуар? – у меня перехватывает горло. – Что, если что-то пойдет не так? Что, если пламя перекинется на… когда ты еще будешь в тоннеле?» Я вспоминаю о его искусственном клапане. Как быстро он в действительности может бегать?
Он вздыхает. «Тогда я превращусь в сухарик. Но знаешь что? Если так случится, то я стану сухариком так быстро, что даже не узнаю, что это такое».
